ТЕМА: Рассказы

Абсолютный рекорд Гиннесса по деторождению принадлежит русской крестьянке, жившей еще 200 лет назад. Жена Федора Васильева за 27 родов произвела на свет 69 детей. Шестнадцать раз она родила двойняшек, семь раз - тройняшек и четыре раза по четверо детей. Я аплодирую, наша олимпийская чемпионка!!!

Мы сами изобретаем собственный ад

Очень интересный взгляд на ад и чувство вины каждого человека встретился в книге Бернара Вербера “Тайна Богов” (отрывок):

- Добро пожаловать в мое царство, – говорит бледный великан. – Я – Аид. Я отправил за вами посланников, чтобы они проводили вас ко мне, и надеюсь, они вас не побеспокоили.

Он похож на Зевса, только моложе. И, честно говоря, красивее. Это нормально, ведь они братья.

- Хочу представить вам царицу Персефону, – объявляет Аид. – Благодаря ей весной на земле появляются растения.
- Вы – Зло! – выкрикивает Эдип.
- Зло?
- Мы знаем, что мы в аду! – продолжает Эдип.
- В аду?

Аид улыбается.
- Это довольно примитивный взгляд на мое царство! Я думаю, что вы получили слишком много негативной информации обо мне.

- Вы – 13-й бог, – говорит Эдмонд Уэллс. – 13-й аркан Таро, аркан смерти.

- А, вот, наконец, я слышу разумные слова. Я действительно связан со смертью… но разве в смерти не заложено возрождение? Посмотрите как следует на ваш 13-й аркан. На этой карте изображен скелет, который срезает все, что появляется над землей, чтобы молодая трава смогла прорасти. Так зима предвещает весну. Правда, Персефона?

- Нужно принять смерть, как то, что несет новую жизнь, – говорит женщина неожиданно пронзительным голосом.

- А все эти люди, которых мы видели, плачущие и стонущие головы на потолке? – спрашиваю я.

Аид качает головой.

- Они сами выбрали страдание. Удивительный парадокс… Ад – это понятие, изобретенное людьми, чтобы наказывать самих себя. Все, кого вы видели, добровольно перешли Стикс и сами выбрали страдание. Когда им надоест, они смогут уйти и вернуться к жизни как и где они захотят.

- Мы вам не верим! – отрезает Эдип.

- Как ни печально, это правда. Единственное, что их здесь удерживает, – их собственная воля быть наказанными. Вы недооцениваете силу чувства вины.

- Я тоже вам не верю! – восклицает Афродита. – В человеческой душе не может быть такого стремления к саморазрушению.

- Кто это сказал? Это ты, моя дорогая кузина?

Аид встает и подходит к Афродите.

- Кажется, ты немного усохла? – И он дотрагивается до морщинок вокруг ее глаз. Афродита отталкивает его руку.

- Здесь души испытывают физические страдания, а ты заставляешь их страдать от любви, но ведь результат один и тот же, правда? Люди страдают.

Афродита не отвечает.

- Я повторяю: мы все свободны жить в мире без ада, но некоторые сами изобретают свой собственный ад, потому что хотят страдать. Ад существует только в воображении людей. И благодаря их страху, чувству вины и мазохизму.

Аид смотрит на нас не моргая. Персефона кивает, словно и сама не рада признавать, что ее муж прав.

- Вы хотите сказать, что они сами выбрали мучения, сами захотели быть замурованными в потолок, так, чтобы только голова оставалась снаружи? – недоверчиво спрашивает Эдмонд Уэллс.
Повелитель ада повторяет:

- Конечно. У мазохизма много причин. Вы ведь сами писали об этом в своей “Энциклопедии”, профессор Уэллс. Вот одна из этих причин. Пока вы страдаете, вы живете более яркой жизнью, сильнее привязаны к реальности, сильнее чувствуете саму жизнь. Еще одно удовольствие для мазохиста – жалеть себя. Пока страдаешь, можешь демонстрировать это своим близким, чувствовать себя героем и мучеником, – продолжает Аид.

Он хлопает в ладоши, и вспыхивают факелы. Они плывут в воздухе, освещая картины, на которых изображены христианские мученики: их пожирают львы, подвешивают за ноги, избивают бичами, четвертуют.

- Во времена раннего христианства пришлось издать указ, запрещающий им самим доносить на себя. Они стремились разделить мучения своего пророка. Не я придумал это. Это вы придумали.

Факел освещает изображения бичующих себя шиитов, испанских католиков-интегристов, избивающих себя ремнями, утыканными гвоздями. В Индонезии люди с безумным взглядом под звуки тамтама протыкают себе тело копьями. Дальше появляются более современные изображения: рокеры-готы с пирсингом, от которого на их лицах не остается живого места, панки, танцующие на бутылочных осколках. Африканцы, которые делают себе ритуальные надрезы на коже, человек на арене цирка, который запихивает себе в горло шпагу, люди, которые ходят по раскаленным углям под одобрительные крики толпы.

Мы не хотим смотреть на шокирующие картины мира, который нам слишком хорошо известен.

- Вы хотите сказать, что зла не существует? А есть только недостаток любви к себе самому? – с интересом спрашиваю я.

Голос Аида становится все громче. Он чеканит каждое слово, будто устал повторять одно и то же:

- В ваших несчастьях виноваты только вы сами. Вы придумали их и осуществили собственными руками!

Потом, уже тише, продолжает:

- Вы так суровы к себе… Всем, кто приходит сюда, я предлагаю проявить снисхождение к самим себе, простить себя за плохие поступки, которые вы совершили в прошлой жизни. Но они не слушают меня и не находят для себя никаких оправданий.

На лице Аида грустная улыбка, полная сострадания.

- Мне нравится рассказывать о моей миссии. Вы так привыкли судить все и всех, что судите и меня, так называемого дьявола. Для вас я главный злодей, в то время как по-настоящему злы именно вы. Ну, задавайте вопросы.

- Почему весь мир не может быть добр? – спрашиваю я.

- Отличный вопрос. Вот и ответ. Потому что если мир будет только хорош, не будет никакой заслуги в том, что и вы поступаете хорошо. Помните историю, которую рассказывает Эдмонд Уэллс в “Энциклопедии”? О светлячке, который спрашивает отца: “Тебе нравится, как я свечу? ” А отец отвечает: “Здесь слишком много света от других, поэтому я не вижу, как ты светишь”. Тогда светлячок спрашивает: “Что же мне сделать, чтобы ты меня увидел?” И отец отвечает: “Лети во тьму”. Светлячок улетает в темноту, отец наконец видит его и говорит: “Сынок, ты прекрасно светишь”. Но тут светлячок понимает, что его со всех сторон окружает тьма, и кричит: “Отец, почему ты меня оставил?”

Аид берет бокал, медленно потягивает бирюзовый напиток.
Персефона кивает, и грустно говорит:

- Ты прав, дорогой.

Она берет мужа за руку, нежно целует ее. Она обращается с ним, как с прирученным медведем. Афродита, словно в ответ, прижимается ко мне.

- Еще вопросы, друзья мои?

- Почему существуют серийные убийцы? – спрашивает Эдип.

- Замечательный вопрос. Потому что раньше (да и сейчас) у них была особая миссия. Выслушайте меня, это, конечно, всего лишь точка зрения “дьявола”, но и она чего-нибудь стоит. Человеческое общество устроено, как муравейник. У всех его членов вполне определенная задача. Раньше государствам были нужны агрессивные и энергичные полководцы. Они вырастали из злых, агрессивных “детей гнева”, детей, которых били в детстве. Ребенок, которого бьют, зол на весь мир, и все свои силы он отдаст на то, чтобы отомстить. Когда он вырастет, то станет военачальником-чудовищем. И превзойдет жестокостью других полководцев, психику которых не подорвали в детстве.

- Это значит, что общество порождает жестоких родителей, чтобы получить “детей гнева”, которые нужны для того, чтобы воевать? – изумляется Эдип.

- Совершенно верно. Проблема в том, что в современном мире уже не нужно сражаться за передел границ, завоевывать новые земли. “Дети гнева”, которые хотят убивать, уже не могут стать полководцами-завоевателями. Вот так появляются серийные убийцы.

- Но не все же, кто получили в детстве травму, становятся убийцами! – замечаю я.

- Да, энергия ненависти может находить разные выходы. Психозы и неврозы трансформируют личность таким образом, что человек становится способен на то, на что не способны другие, на то, о чем нормальные люди даже помыслить не могут. Как вы думаете, неужели Ван Гог отдавался бы с такой страстью поиску цвета, если бы не был сумасшедшим?

- Это довольно своеобразная точка зрения, – говорит Эдмонд Уэллс. – Стало быть, вы утверждаете, что только невротическая личность способна на смелые художественные эксперименты?

- Именно так.

- Но есть же нормальные, счастливые, спокойные люди, которые создают необыкновенные произведения.

Аид удивленно поднимает брови.

- Да? И кто же это?

- Ну, если брать примеры с Земли-1, то Моцарт, например.

- Очень жаль, но вы не были с ним знакомы. А я был. Он был совершенно чокнутый. В юности его подавлял отец, который превратил его в некое подобие ученой обезьянки и заставлял выступать перед аристократами и монархами. Моцарт всю жизнь страдал от расстройства психики. Все свое состояние он проиграл в карты.

- Леонардо да Винчи?

- В 19 лет его собирались сжечь на костре за гомосексуализм. У него тоже были большие проблемы с отцом, который искалечил ему психику.

- Жанна Д’Арк?

- Религиозная фанатичка, одержимая галлюцинациями.

- Король Людовик Святой?

- Святой? Да он был убийцей. Он создал себе репутацию “доброго короля”, наняв в официальные биографы монаха Эгеларта, напичкавшего свои писания пропагандой. Людовик был животным, холериком, он устраивал бойни и резню, чтобы грабить тех, чьему богатству он завидовал. Никогда не путайте человека с легендой о нем.

- Бетховен?
- Властный отец превратил его в агрессивного параноика. Позже он украл сына у своей невестки и заставлял его стать музыкантом, пока тот не попытался покончить с собой. У него случались чудовищные припадки гнева, он был властным и деспотичным. Совершенно не выносил, когда с ним спорили.

- Микеланджело?

- Шизофреник. Мания величия. По ночам он переодевался в женскую одежду, потому что неуютно чувствовал себя в обличии мужчины.

- Ганди? Не будете же вы утверждать, что Ганди был невротиком?

- У него была ригидная психика. Он считал, что только ему известна истина. Никого и ничего не желал слушать. Тиранил жену, не выносил возражений.

- Мать Тереза?

- Заботиться о других – один из способов спрятаться от себя. Я думаю, вы видели немало таких людей в Империи ангелов. Она не только бежала от себя, но и, как вы заметили, заботилась только о бедных. Проще решить проблемы с жильем и пропитанием для бедняка, чем возиться со сложными душевными состояниями состоятельных людей или политиков.

Эдмонд Уэллс резко говорит:

- Все это речи дьявола. Вы хотите очернить белое. Люди, о которых вы говорили, святые.

Но Аид не дает сбить себя с толку.

- Большинство этих ваших “святых” явились сюда, чтобы очиститься от грязи, хотя смертные, которые находятся на 3-м и даже 4-м уровне, считают их святыми. Я видел, в какой ужас они приходили, обнаружив, что мы все знаем об их истинной жизни. Я пытался убедить их в том, что им следует простить себя. У меня ничего не вышло. И тогда я предоставил в их распоряжение пыточные залы, и они потребовали для себя самого жестокого наказания.

- Мы вам не верим! – воскликнул Эдмонд Уэллс.

- Здесь не только святые, которых вы считает образцом для подражания. Здесь и ваши лидеры. Вы бы удивились, узнав, сколько глав предприятий еще до того, как они попадают сюда, посещают садомазохистские клубы на Земле-1. Они так себя истязают, что даже мне это кажется чересчур. Видимо, они это делают, чтобы подготовиться к загробной жизни. Они стремятся загладить свою вину. Ведь они знают, каковы они на самом деле.

И он снова снисходительно усмехается.

- А вы сами, Эдмонд Уэллс, чью “Энциклопедию” читаю и я, и многие другие? Разве вы не говорили, что, выбирая момент и форму страдания, получаешь ощущение, что сам управляешь своей судьбой?

Аид цитирует по памяти:

- Вы писали: “Мазохист думает, что с ним не может произойти ничего страшнее боли, и сам себя истязает. Таким образом он поддерживает в себе уверенность, что распоряжается собственной жизнью. И потом, после этих сеансов в закрытых клубах он начинает проявлять садизм по отношению к подчиненным”.

Бог ада устало машет рукой.
- Вы судите. Я нет. Я совершенно ничего не имею против вас. Честное слово. Все эти истории о дьяволе – просто клевета, басни, чтобы пугать детей и сохранить власть священников. Когда же вы, наконец, это поймете?

Аид направляет свой скипетр на экран, и на нем появляются снятые скрытой камерой берега Стикса, где обнаженные люди истязают друг друга.

- Вы видите где-нибудь здесь дьявола, чертей? Видите палача? Если бы это зависело только от меня, я давно бы уже простил всех этих грешников. До того, кто не желает слушать, докричаться невозможно. Я мечтаю о том, чтобы этого места вовсе не существовало, чтобы эти люди снова родились на свет, стали младенцами, чтобы жизнь за жизнью учиться новому.

- Вы лжете!

- Вы опять судите меня. На самом деле я мечтаю отойти от дел. Но миру необходим черный цвет, чтобы белый был заметнее. Правда?

- Да, дорогой! Ты ведь даже один раз попытался забастовать!

- Да, один раз. Я предложил закрыть это место страданий. Все на Эдеме были согласны, даже Зевс. Но души мертвых возмутились: “И речи быть не может о том, чтобы закрыть ад, он нам необходим”. О, как снисходительны боги, как жестоки смертные!

Мы не можем отвести глаз от экрана. Мы начинаем привыкать к тому, что видим. Ко всему можно привыкнуть.

- Все души находятся здесь по собственному желанию и в любой момент могут покинуть это место, – напоминает Аид.

- Неправда! Эвридика не смогла уйти отсюда, потому что я обернулся, – возражает Орфей.

- Это был ее выбор, только ее. “Если он обернется, значит, он не доверяет мне, хотя я так сильно люблю его. Тогда я лучше останусь здесь”.

- Какое нас ждет испытание? – спрашивает Эдмонд Уэллс.

- Испытание?

- Да, что мы должны сделать, чтобы продолжить свой путь?

- Не будет никакого испытания. Пойдете по этому туннелю, он приведет вас на вершину горы.

- Никакого испытания?

Великан в черной тоге повторяет:

- Разумеется, никакого испытания. Я всегда считал, что единственное испытание – это необходимость сделать выбор. Все получают именно то, чего хотят. Проблема в том, что все обычно ошибаются в выборе желания. Вы ведь заметили это? Как говорит Эдмонд Уэллс…

Эдмонд сам заканчивает фразу:

- Люди стараются сократить свои страдания вместо того, чтобы увеличить счастье.

- Именно так! Браво! В этом все дело. Вы придумали концепцию, и теперь цепляетесь за нее, не желая проверить на практике. Вот, что действительно мешает вам встретить Творца. Нужно быть счастливым и не ошибиться в выборе желания.

ИСЦЕЛЯЮЩИЙ ИМПУЛЬС ЛЮБВИ...

Меня везли на кресле по коридорам областной больницы.
- Куда? – спросила одна медсестра другую. – Может, не в отдельную, может, в общую?
Я заволновалась.
- Почему же в общую, если есть возможность в отдельную?
Сестры посмотрели на меня с таким искренним сочувствием, что я несказанно удивилась. Это уже потом я узнала, что в отдельную палату переводили умирающих, чтобы их не видели остальные.
- Врач сказала, в отдельную, — повторила медсестра.

Но тогда я не знала, что это означает, и успокоилась. А когда очутилась на кровати, ощутила полное умиротворение уже только от того, что никуда не надо идти, что я уже никому ничего не должна, и вся ответственность моя сошла на нет.
Я ощутила странную отстранённость от окружающего мира, и мне было абсолютно всё равно, что в нём происходит. Меня ничто и никто не интересовал. Я обрела право на отдых. И это было хорошо. Я осталась наедине с собой, со своей душой, со своей жизнью. Только Я и Я.

Ушли проблемы, ушла суета, ушли важные вопросы. Вся эта беготня за сиюминутным казалась настолько мелкой по сравнению с Вечностью, с Жизнью и Смертью, с тем неизведанным, что ждёт там, по ту сторону…

И тогда забурлила вокруг настоящая Жизнь! Оказывается, это так здорово: пение птиц по утрам, солнечный луч, ползущий по стене над кроватью, золотистые листья дерева, машущего мне в окно, глубинно-синее осеннее небо, шумы просыпающегося города – сигналы машин, цоканье спешащих каблучков по асфальту, шуршание падающих листьев… Господи, как замечательна Жизнь! А я только сейчас это поняла…
- Ну и пусть только сейчас, — сказала я себе, – но ведь поняла же. И у тебя есть ещё пара дней, чтобы насладиться ею, и полюбить её всем сердцем!

Охватившее меня ощущение свободы и счастья требовало выхода, и я обратилась к Богу, ведь Он сейчас был ко мне ближе всех.
- Господи! – радовалась я. – Спасибо Тебе за то, что Ты дал мне возможность понять, как прекрасна Жизнь, и полюбить её. Пусть перед смертью, но я узнала, как замечательно жить!
Меня заполняло состояние спокойного счастья, умиротворения, свободы и звенящей высоты одновременно. Мир звенел и переливался золотым светом Божественной Любви. Я ощущала эти мощные волны её энергии. Казалось, Любовь стала плотной и, в то же время, мягкой и прозрачной, как океанская волна.

Она заполнила всё пространство вокруг, и даже воздух стал тяжелым и не сразу проходил в легкие, а втекал медленной пульсирующей струей. Мне казалось, что всё, что я видела, заполнялось этим золотым светом и энергией. Я Любила. И это было подобно слиянию мощи органной музыки Баха и летящей ввысь мелодии скрипки. ***

Отдельная палата и диагноз «острый лейкоз 4-й степени», а также признанное врачом необратимое состояние организма имели свои преимущества. К умирающим пускали всех и в любое время. Родным предложили вызывать близких на похороны, и ко мне потянулась прощаться вереница скорбящих родственников. Я понимала их трудности: ну о чём говорить с умирающим человеком, который, тем более, об этом знает. Мне было смешно смотреть на их растерянные лица.

Я радовалась: когда бы я ещё увидела их всех? А больше всего на свете мне хотелось поделиться с ними любовью к Жизни – ну разве можно не быть счастливым просто оттого, что живёшь? Я веселила родных и друзей как могла: рассказывала анекдоты, истории из жизни. Все, слава Богу, хохотали, и прощание проходило в атмосфере радости и довольства. Где-то на третий день мне надоело лежать, я начала гулять по палате, сидеть у окна. За сим занятием и застала меня врач, закатив истерику, что мне нельзя вставать.

Я искренне удивилась:
- Это что-то изменит?
- Ну… Нет, — теперь растерялась врач. – Но вы не можете ходить.
- Почему?
- У вас анализы трупа. Вы и жить не можете, а вставать начали.
Прошёл отведенный мне максимум – четыре дня. Я не умирала, а с аппетитом лопала колбасу и бананы. Мне было хорошо. А врачу было плохо: она ничего не понимала. Анализы не менялись, кровь капала едва розоватого цвета, а я начала выходить в холл смотреть телевизор.

Врача было жалко. А Любовь требовала радости окружающих.
- Доктор, а какими вы хотели бы видеть мои анализы?
- Ну, хотя бы такими.
Она быстро написала мне на листочке какие-то буквы и цифры, то – что должно быть. Я ничего не поняла, но внимательно прочитала. Врач посмотрела сочувственно на меня, что-то пробормотала и ушла.
А в 9 утра она ворвалась ко мне в палату с криком:
- Как вы это де...
- Анализы! Они такие, как я вам написала.
- Откуда я знаю? А что, хорошие? Да и какая, на фиг, разница?

Лафа закончилась. Меня перевели в общую палату (это там, где уже не умирают). Родственники уже попрощались и ходить перестали.
В палате находились ещё пять женщин. Они лежали, уткнувшись в стену, и мрачно, молча, и активно умирали. Я выдержала три часа. Моя Любовь начала задыхаться. Надо было срочно что-то делать.

Выкатив из-под кровати арбуз, я затащила его на стол, нарезала, и громко сообщила:
- Арбуз снимает тошноту после химиотерапии.
По палате поплыл запах свежего смеха. К столу неуверенно подтянулись остальные.
- И правда, снимает?
- Угу, — со знанием дела подтвердила я, подумав: «А хрен его знает…»
Арбуз сочно захрустел.
- И правда, прошло! — сказала та, что лежала у окна и ходила на костылях.
- И у меня. И у меня, — радостно подтвердили остальные.
- Вот, — удовлетворённо закивала я в ответ. – А вот случай у меня один раз был… А анекдот про это знаешь?

В два часа ночи в палату заглянула медсестра и возмутилась:
- Вы когда ржать перестанете? Вы же всему этажу спать мешаете!
Через три дня врач нерешительно попросила меня:
- А вы не могли бы перейти в другую палату?
- Зачем?
- В этой палате у всех улучшилось состояние. А в соседней много тяжёлых.
- Нет! – закричали мои соседки. – Не отпустим.

Не отпустили. Только в нашу палату потянулись соседи – просто посидеть, поболтать. Посмеяться. И я понимала, почему. Просто в нашей палате жила Любовь. Она окутывала каждого золотистой волной, и всем становилось уютно и спокойно.
Особенно мне нравилась девочка-башкирка лет шестнадцати в белом платочке, завязанном на затылке узелком. Торчащие в разные стороны концы платочка делали её похожей на зайчонка. У неё был рак лимфоузлов, и мне казалось, что она не умеет улыбаться.

А через неделю я увидела, какая у неё обаятельная и застенчивая улыбка. А когда она сказала, что лекарство начало действовать и она выздоравливает, мы устроили праздник, накрыв шикарный стол, который увенчивали бутылки с кумысом, от которого мы быстро забалдели, а потом перешли к танцам.

Пришедший на шум дежурный врач сначала ошалело смотрел на нас, а потом сказал:
- Я 30 лет здесь работаю, но такое вижу в первый раз. Развернулся и ушёл.
Мы долго смеялись, вспоминая выражение его лица. Было хорошо.

Я читала книжки, писала стихи, смотрела в окно, общалась с соседками, гуляла по коридору и так любила всё, что видела: и книги, и компот, и соседку, и машину во дворе за окном, и старое дерево.

Мне кололи витамины. Просто надо же было хоть что-то колоть.
Врач со мной почти не разговаривала, только странно косилась, проходя мимо, и через три недели тихо сказала:
- Гемоглобин у вас на 20 единиц больше нормы здорового человека. Не надо его больше повышать.
Казалось, она за что-то сердится на меня. По идее, получалось, что она дура, и ошиблась с диагнозом, но этого быть никак не могло, и это она тоже знала.

А однажды она мне пожаловалась:
- Я не могу вам подтвердить диагноз. Ведь вы выздоравливаете, хотя вас никто не лечит. А этого не может быть!
- А какой у меня теперь диагноз?
- А я ещё не придумала, — тихо ответила она и ушла.
Когда меня выписывали, врач призналась:
- Так жалко, что вы уходите, у нас ещё много тяжёлых.

Из нашей палаты выписались все. А по отделению смертность в этом месяце сократилась на 30%.
Жизнь продолжалась. Только взгляд на неё становился другим. Казалось, что я начала смотреть на мир сверху, и потому изменился масштаб обзора происходящего.

А смысл жизни оказался таким простым и доступным. Надо просто научиться любить – и тогда твои возможности станут безграничными, и желания сбудутся, если ты, конечно, будешь эти желания формировать с любовью, и никого не будешь обманывать, не будешь завидовать, обижаться и желать кому-то зла. Так всё просто, и так всё сложно!

Ведь это правда, что Бог есть Любовь. Надо только успеть это вспомнить…

Автор под псевдонимом Адамант - Кристалл Любви.

... маленький жест может изменить целую жизнь

Возвращаясь домой из школы, Никита заметил, что шедший впереди парень оступился и упал. Он уронил школьную сумку, сменку и футбольный мяч. Никита помог собрать вещи и предложил помочь донести - ребята направлялись в одну сторону.

По дороге Никита узнал, что парня зовут Максом, что он любит компьютерные игры, футбол и математику, а с другими предметами не в ладах и недавно поссорился со своей подружкой. Макс вел себя как-то странно, отводил глаза, словно что-то скрывал...

Возле своего дома Макс предложил Никите зайти выпить чаю и посмотреть телевизор. За непринужденной беседой, пролетел день. Ребята подружились, виделись во дворе школы, завтракали иногда вместе в столовой.

Пролетело время. Настал долгожданный выпускной год. Недели за две до окончания учебы Макс попросил приятеля побеседовать с глазу на глаз. Он напомнил о дне знакомства:
- Я хотел поблагодарить тебя. Ты тогда сделал для меня гораздо больше. Я никогда не рассказывал об этом никому, но... Я тогда стащил у матери снотворные пилюли и хотел, вернувшись домой, покончить с собой.

Но после того, как ты помог мне, как мы болтали и смеялись, я понял - если бы я убил себя, то лишился бы многих радостей в жизни, приятных сюрпризов… и вообще своего БУДУЩЕГО, понимаешь?? Так что, Никит, в тот день ты не только подобрал мои книги. Ты спас мне жизнь.

Понедельник – день тяжёлый, и слава Богу, что он когда-нибудь заканчивается. Я тащилась с работы, на душе было примерно так же, как и на небе – хмуро, пасмурно и слякотно. Моросил нудный мелкий дождик, который логично довершал безрадостный день.
В довершение всего, когда я свернула на улицу, ведущую к родному дому, оказалось, что пройти невозможно – улица была перекрыта, там вовсю кипели ремонтные работы.
Дорожники заботливо натянули цветную ленту и повесили табличку: «Выхода нет». Хотя, собственно, и входа тоже не наблюдалось. Это было жестоко: слева – длиннющий забор школы, справа – забор поликлиники. Оставалось только выбрать – налево или направо.
Я мысленно чертыхнулась и поплелась вокруг школы.
Никогда я не ходила такой кривой дорожкой. И поэтому никогда не видела этого магазинчика. Он был расположен в торце обычного жилого дома, а название его сразу поразило моё воображение: он назывался Магазин Счастья.
«Интересно, что может продаваться в таком магазине?», - зачарованно подумала я. В это время дождик брызнул с удвоенной силой, поэтому я с облегчением нырнула в магазинчик. Дверь мягко закрылась за мной, и мелодичный звон колокольчика вызвал вибрацию где-то во мне, в самой глубине. Словно кто-то там засмеялся. И от этого родилось какое-то радостное волнение, будто вот-вот должно было случиться что-то приятное.
Войдя, я невольно остановилась. Честно говоря, я оказалась в некотором замешательстве. Магазинчик был какой-то странный и больше всего напоминал запущенный склад, полный разного хлама. Между стеллажами и прилавками, трогая и рассматривая разный товар, бродили покупатели. И царило какое-то радостное оживление. К выходу спешила старушка, сияющая, как праздничный фонарик. Поравнявшись, она улыбнулась и подмигнула мне.
- Простите, а что здесь продают? – спросила я.
- Как что? – удивилась старушка. – Что написано, то и продают. Счастье, детка! Счастье!
- А… в каком виде?
- А в каком выберешь, дорогая! Метрами счастье, килограммами счастье, ну и счастье поштучно! – наверное, я выглядела глуповато, потому что старушка засмеялась. – Да ты не сомневайся, девочка, товар качественный! Я здесь постоянный покупатель. Тебе понравится!
И старушка под звон колокольчика выскользнула из магазина. А ко мне уже спешил продавец в синей форменной одежде и с бейджиком на груди. На бейджике было написано: «Михаил, Продавец Счастья».
- Прошу простить за небольшую заминку, столько покупателей, море работы! – извинился продавец счастья Михаил. – Вы у нас, я смотрю, впервые?
- А вы помните всех покупателей в лицо? – удивилась я.-
Разумеется! Ведь решив однажды быть счастливым, человек обычно становится нашим Постоянным Покупателем Счастья, - объяснил Михаил.
- А что в ваших товарах такого… особо счастливого? – с некоторым сомнением спросила я.
- Ах, я совсем вас заговорил! – спохватился Михаил. – Разрешите мне провести для вас небольшую экскурсию и показать, так сказать, товар лицом.
Он подхватил меня под локоть и повлёк к прилавкам.
- Обратите внимание! Волшебные калейдоскопы! Придают яркость жизни! Постоянная смена впечатлений,
феерия красок, множество разнообразных комбинаций!
- Но это же просто игрушка! – запротестовала я.
- А вы, разумеется, полагаете, что жизнь – серьёзная штука? – спросил Михаил.
- Ещё какая серьёзная! – подтвердила я. – Если бы взрослым можно было играть, как детям…
- Так играйте! – предложил Михаил. – Кто же вам, взрослому человеку, может запретить?
- Ну, у меня обязанности… работа. И всё такое, - уныло возразила я.
- А вы в это играйте! Для начала – положите в сумочку калейдоскоп. И когда скучно, грустно
или совсем заработались – уделите ему минутку времени. И увидите, как жизнь заиграет яркими красками.
- Я подумаю, - дипломатично сказала я.
- Тогда продолжим! – предложил Михаил. – Я продемонстрирую вам в действии устройство для запуска мыльных пузырей. Посмотрите! Посмотрите! Какие они разные! И как они лопаются!
- Ну и что? – не поняла я.
- Да как же «ну и что»? – ликующе вскричал Михаил. – Все ваши проблемы лопаются как мыльные пузыри. Легко! Красиво! Радостно! Разве не счастье?
- Если бы в жизни они так легко лопались, - вздохнула я.
- Большинство наших проблем сильно раздуты. Прямо как эти пузыри. Научитесь относиться к проблеме, как к мыльному пузырю – посмотрите на неё, полюбуйтесь её переливами, формой, размером – и позвольте ей лопнуть! Вот так! – и он выпустил ещё серию радужных пузырей.
Нет, этот Михаил говорил странные вещи. Но почему-то мне хотелось ему верить! Было в нём что-то такое…убедительное.
- Ну хорошо, возможно, в этом что-то есть, - согласилась я. – Но поверить в то, что калейдоскоп и мыльные пузыри – и есть счастье, я не могу. Вы уж извините.
- Тогда пойдёмте в отдел тканей! У нас замечательный отдел тканей, - ничуть не огорчился Продавец Счастья. – Вперёд, навстречу счастью!
Я поспешила за ним к следующему прилавку. Там действительно наблюдалось немыслимое разнообразие тканей самых невероятных расцветок. Продавец отдела как раз обслуживал даму средних лет.
- У вас есть какой-нибудь весёленький ситчик? – спрашивала она.
- Разумеется, мадам! Вот, взгляните! - радостно сообщил продавец, раскидывая перед ней нежно-зелёный ситец, на котором были изображены смешные танцующие зайчики. Исключительно весёленький! Давайте вместе посмеёмся!
И засмеялся первым, а за ним – дама. Они заливались весёлым смехом, явно довольные друг другом и жизнью. Я тоже невольно заулыбалась.
- Я сошью себе весёленький фартучек и кухонные рукавички! И когда буду готовить обед, смешинки будут попадать в пищу. И вся моя семья будет веселиться! – решила дама.
Я невольно залюбовалась её лицом – оно было словно бы подсвечено изнутри, а в глазах в уголках губ всё ещё плясали смешинки.
- Иногда достаточно окружить себя приятными вещами, чтобы жизнь стала такой же приятной, - пояснил Михаил.
- Вот так просто? – не поверила я. – Но это же такие мелочи?
- Ну, собственно, жизнь и состоит из мелочей, - доверительно сказал Михаил. – И счастье строится тоже из мелочей. Мы же говорим: «Мелочь, а приятно!». А представляете, что будет, когда приятных мелочей станет много?
- Ну да, представляю! – заулыбалась я. – Это будет счастье!
- Вы уже поняли суть нашего товара! – восхитился Продавец Счастья Михаил. – Но это ещё не всё! Идём те же, идёмте! Я хочу показать вам нашу новинку! Большая Книга Счастья! Только что поступила!
В книжном отделе было много всего, но Михаил не дал мне хорошенько рассмотреть книги. Он сразу сунул мне в руки симпатичный томик в яркой обложке. Я раскрыла его наугад – и очень удивилась. Там ничего не было! То есть почти ничего: наверху страницы было написано: «Сегодня был самый счастливый день в моей жизни!!!», а внизу
страницы – «А завтра будет ещё лучше!». А сама страница была чистой – просто разлинована, как тетрадь для первоклассника. Я листала страницу за страницей – вся книга была такой. - Ну как вам? – горделиво спросил Михаил.
- Но здесь же ничего не написано! – возмутилась я.
- Ну конечно! – подтвердил Михаил. – В этом и суть! Вы будете писать её сами.
- Как сама? – опешила я. – Но я же не умею!
- Сегодня это так. Завтра всё может измениться, - загадочно сказал Михаил. – Вы разрешите прочитать вам небольшую лекцию?
- Да, конечно, - я была совершенно заинтригована.
- Каждый наш день наполнен разными событиями, и одни нам нравятся, а другие – нет.
Как ни странно, мы почему-то запоминаем именно «плохие» события, а хорошие нет, потому что они нам кажутся в порядке вещей. В результате наше счастье очень омрачено! Вы со мной согласны?
- Да, правда, - созналась я. – Иногда какая-нибудь мелочь может испортить целый день.
- Большая Книга Счастья предлагает пойти прямо противоположным путём! Записывать в неё только счастливые события. Не менее пяти за день! Больше – можно, меньше – нет.
- Да где же я наберу столько счастливых событий за день? – запротестовала я.
- А вот позвольте не согласиться, на самом деле это легко, вы просто ещё не пробовали, - возразил Продавец Счастья. – Конечно, в первые дни придётся перестраивать своё мышление на новую волну. Но вы быстро войдёте во вкус, это ведь
так приятно! Вы попробуйте, попробуйте прямо сейчас! Что сегодня у вас было счастливого?
- Я не знаю, - сникла я. – Какой-то тяжёлый был день.
- Вы сегодня получали травмы?
- Нет, что вы, - испугалась я.
- Ну вот, уже счастье! Так и запишем, – обрадовался Михаил. – Вы сегодня что-нибудь теряли?
- Да, потеряла важный документ, но потом нашла среди бумаг, - подтвердила я.
- О, но это же счастье! Ведь правда? – продолжал обучение Михаил.
- Правда, - согласилась я. – Счастье, что он нашёлся.
- Ну, теперь сами, у вас уже получается, - подбодрил меня Михаил.
- Ну…сегодня собачку смешную видела. Такая лохматая-лохматая, и в пальтишке! Как в цирке. И хозяйка у неё такая же! Тоже лохматая! Они похожи!
Ну вот! Замечательно! У вас прекрасно получается! – похвалил Михаил.
- А ещё я сегодня наконец-то доделала отчёт. Устала – но закончила! – похвасталась я.
- Это – четыре, - сосчитал Михаил. – Остался пятый эпизод. Итак?
- Так, что же было потом? – соображала я. – Потом был дождь. И я шла домой, а там дорогу ремонтируют. И я пошла в обход… Да! Потом я зашла в ваш чудесный магазинчик! – воскликнула я. – Запишите!
- Охотно, - застрочил Продавец Счастья. – Польщён тем, что вы сочли возможным включить это в список счастливых
событий. Итак, пять эпизодов записаны! Ваша Большая Книга Счастья уже пишется!
- И так каждый день? – спросила я. – А когда закончатся страницы?
- К тому времени ваш разум уже привыкнет фиксировать счастливые события автоматически, и не по пять событий за день, а гораздо больше, - пообещал Михаил. – И ваша жизнь будет просто-таки наполнена счастьем!
- Большое спасибо, - поблагодарила я. – Пожалуй, я возьму эту Книгу Счастья.
- Примите её в дар от нашего магазина, - изящно наклонил голову Михаил. – Мы всегда дарим
что-нибудь новому покупателю.
- Какое счастье! – обрадовалась я. – Спасибо вам!
- Ну, вот уже и шестой пункт в вашем сегодняшнем Счастье, - улыбнулся Михаил.
- Да, разумеется! И ещё я приобрету устройство для лопанья проблем и калейдоскоп для увеличения яркости жизни! Это счастье семь и восемь! – выпалила я.
- Я очень рад! Вам упаковать в фирменный пакет?
- Да, пожалуйста, - попросила я, всё ещё улыбаясь.
Пакет был тоже очень симпатичный – оранжевый, в крупный белый горох. На нём было написано: «Мы обречены быть счастливыми!». Надпись мне понравилась.
Михаил провожал меня до выхода. На двери была большая красивая табличка: «Выход есть!». И табличка мне тоже понравилась.
- У нас такие таблички на всех дверях, - сообщил Михаил. – Чтобы не забывать, что выход есть всегда! Спасибо за покупки. Заходите к нам ещё.
- Я обязательно зайду, - пообещала я. – Я хочу покопаться и в других товарах.
- О, мы всегда рады постоянным покупателям! – восхитился Михаил.
- К вам, наверное, ходит весь наш город? – поинтересовалась я.
- К сожалению, нет! – огорчённо сказал Продавец Счастья. – Как ни странно, все говорят, что хотят быть счастливыми, но далеко не каждый стремится хоть что-то для этого сделать. Но мы работаем над этим! Совершенствуем ассортимент, упаковку, рекламу. Так что вы всегда найдёте для себя что-то новое и интересное. До свидания! И счастья вам!
Мелодично звякнул колокольчик, и я вышла на улицу. Душа моя пела. Я шла домой, и люди задерживали на мне взгляды. Наверное, из-за моего оранжевого пакета. А может быть, потому, что я никак не могла расстаться с улыбкой. А может, я сейчас сияла, как та старушка, что встретилась мне у входа. И это тоже было счастье.
- Девять, - машинально отметила я. – Надо не забыть записать в мою Большую Книгу Счастья.

Автор: Эльфика

ШАГИ КОМАНДОРА.

В начале января на моей кухне становится очень оживлённо. Святки, самое время гадать, узнавать, что готовит год грядущий. В эти дни ко мне приходят знакомые и просят погадать на кофейной гуще. Иногда и знакомые знакомых – слухи расходятся, как круги по воде.

Звонок от Галины оказался неожиданным. Не сказать, что мы знакомы, – так, несколько раз пересекались на городских мероприятиях. Но я не думала, что гадания ей интересны.

– Не откажи мне, – попросила Галина. – Девчонки говорили, что им очень понравилось, как ты по кофе смотришь. Хочу знать, будут у меня какие-нибудь изменения в жизни или нет.

И я согласилась.

В назначенное время Галина пришла ко мне в гости. Я поставила турку на плиту, завязалась лёгкая беседа. О Галине я знала только то, что она была вдовой, вела уединённый образ жизни. Аромат кофе, горящая свеча на столе, коробка конфет – на кухне стало совсем уютно и тепло.

Мы разговаривали о городских новостях, работе, вязании (Галина неплохо вяжет). Кофе был выпит, чашка перевёрнута на блюдце. Я выждала время, взяла чашку в руки, заглянула в неё и внимательно посмотрела на Галину.
– Ты уверена, что хочешь узнать будущее? – спросила я и развернула чашку к посетительнице.

Дно чашки было плотно закрыто гущей. Будто штукатур одним движением замазал раствором стену. Ни подтёков, ни крупинок на стенках чашки – ничего. Никакой информации.

Галина почему-то побледнела.
– Я так и знала, – проговорила она и заплакала. Но быстро взяла себя в руки и начала рассказывать.

Я понимала, что ей нужно было выговориться, поэтому слушала молча.

– Мы с мужем недолго были вместе, всего пять лет. Но я помню каждый день, каждую ночь, каждый миг той счастливой жизни. Надышаться не могли друг на друга. Всегда и везде вместе. Даже спали, держась за руки.

Тот день я никогда не забуду. Было морозно, снежно, мы отправились кататься на лыжах. Устали, присели на пригорке. Гера обнял меня, поцеловал и сказал:
– Что бы ни случилось – я всегда буду рядом с тобой. Всегда, запомни это!

Я толкнула его в бок, и мы покатились по снегу. Смеялись, барахтались… Я чувствовала себя самой счастливой на свете.

А ночью ему вдруг стало плохо. Приехала «скорая», его увезли в больницу, сказали, что ничего страшного. Утром я понеслась в больницу, чтобы отвезти кое-что из вещей, спросить о лечении. Вышел врач и, потупив взгляд, сказал, что Гера умер в машине, что его не довезли. Тромб. Сердце.

Жизнь для меня остановилась. Не могла поверить, что это он лежит в гробу, что это его похоронили в холодной, мёрзлой земле. А потом решила, что он жив, но уехал. Далеко, куда я не могу добраться.

Только мысли мыслями, а через несколько дней я ощутила его присутствие. Сначала это был лёгкий ветерок в лицо, как сквозняк. Потом гремела посуда на кухне. Через некоторое время начала слышать его шаги по коридору. Он всегда ходил, впечатывая пятки в пол, стремительно и шумно. Я видела, как открывалась дверь в спальню и тень садилась на край постели. Просила только не пугать меня. Так и засыпала: под чутким присмотром своего мужа. Ведь даже запах был его. Ни с кем другим не спутаешь.

Время шло. Пять лет со дня его «командировки». Тень мужа то появлялась, то исчезала. Я по привычке разговаривала с ним каждый вечер, пересказывая все новости за день. Советовалась, спрашивала, уточняла. И, как мне казалось, получала ответ на свой вопрос. Просто знала, что он скажет.

И тут начал за мной ухаживать знакомый друзей. Приехал в наш город недавно, устроился на завод, пришёл на день рождения моей подруги, весь вечер вокруг меня мелким бесом крутился. Уговорил на свидание: мол, встретимся, в кино сходим. Ничего такого, но почему бы красивой женщине не прогуляться? И я согласилась.

Ночью легла спать. Уже проваливалась в сон, когда услышала шаги по коридору. Дверь резко распахнулась, и я увидела на пороге комнаты мужа. Не тень, не туман – как живой. Он подошёл к кровати, резко схватил меня, поставил на ноги и прижал к стене.
Бил меня по щекам и приговаривал:
– Ты чем думала, когда согласие давала? Только посмей на свидание отправиться! Ты же не знаешь этого человека! Только посмей!

Утром проснулась, думаю – надо же такому присниться. А лицо горит. К зеркалу подбежала, ужаснулась: по всему лицу следы от пальцев. Как будто меня действительно хлестали полночи.

Естественно, никуда не пошла. Позвонила, извинилась, сказала, чтобы тот мужчина меня больше не беспокоил.

Только через полгода узнала, что этот человек – брачный аферист. Втирался в доверие к одиноким женщинам, настолько умудрялся мозги запудрить, что женщины переписывали на него квартиры, дачи, оформляли на себя кредиты.

И я поблагодарила мужа за то, что, пусть таким жёстким способом, но предупредил меня. В жизни он был мягким и добрым, сердитым его никогда не видела. А вот когда стал приходить по ночам…

Как-то раз попросил у меня сотрудник денег взаймы. Сумма была немаленькая, 25 тысяч, ему срочно нужны были деньги, и я одолжила. Обещал отдать через месяц, но вскоре уволился и перестал брать трубку. Потом и вовсе сменил номер телефона.

Я даже заплакала от обиды. Села и стала думать: как же мне его найти, куда жаловаться?

Ночью почти уснула. Вдруг опять шаги по коридору, на пороге муж стоит.
– Вставай, – говорит, – пошли со мной.

Вот хоть убей, будто и не снилось мне это. Вышли из квартиры, стоим на перекрёстке. Мимо люди проходят, только нас не замечают. И тут я вижу знакомого, которому денег одолжила.
– Этот? – грозно спрашивает муж.

Я кивнула. Как он бил моего обидчика! С ног свалил, коршуном кинулся, по земле валял.

Я вскрикнула и очнулась в своей постели. На часы смотрю – едва на работу успеваю. Быстро собралась, из дома выбежала.

Слышу, окликнул кто-то. Смотрю, у подъезда стоит бывший сотрудник. Глаза опустил, лицо всё в синяках, в шарф прячет.

– Я забыл, какой у тебя номер квартиры, с семи утра тут жду. Вот, – сказал он, отдал мне свёрток, а сам быстро убежал.

Я свёрток развернула, а в нём деньги – 25 тысяч.
– Он только в квартире появлялся? – осторожно спросила я Галю.
– Нет, не только, – ответила она. – Один раз гостила у родственницы в Москве. Хотела лететь до Перми, пока отпуск не закончился, проведать тётю. Ночью услышала шаги, в комнате появился Гера. Молча открыл мою сумочку, вынул билет на самолёт и разорвал его в клочья. Я поняла, что мне лететь нельзя, поездом поехала. А потом узнала из новостей, что самолёт разбился.

– Вот такой у меня хранитель, – вздохнув, сказала Галина. – Да я уже привыкла. Столько раз меня от смерти спас… Значит, не время нам ещё на том свете встретиться. Хорошо, что есть возможность вот так существовать. А кофе… Значит, и не нужно мне знать будущего. Как сложится, так сложится. Спасибо тебе.
– За что? – спросила я.
– За то, что выслушала. Никому ведь и не расскажешь. А так на душе легче стало. Пойду я.

И она ушла. А мне вдруг стало холодно. Зажгла свечи, сварила себе кофе и, завернувшись в плед, думала о чудесах, которые случаются в нашей жизни.

Без подписи