ТЕМА: Что есть наша жизнь?

Один теряет близких и любезных сердцу, у другого страдает честь и слава, у третьего много врагов и завистников, четвертый стонет от болезни, иной вздыхает от расстройства домашних обстоятельств, этот оплакивает бедность свою... И обойдите всю вселенную, но где вы найдете человека, который бы был счастлив вполне, во всех отношениях?... Ищите дни, ищите ночи, а его нигде не найдете. Если бы и нашелся такой человек: что же? Самое опасение, чтобы со временем не изменились счастливые его обстоятельства, уже не есть ли для сердца его червь кровожадный? А страх смерти, которая рано или поздно, а непременно пресечет земное его счастье?... А совесть, а внутренняя борьба со страстями?...

Вот наша жизнь на земле! Здесь нет радости без скорби, нет счастья без бед. И это от того, что земля не ад, где слышны только вопли отчаяния и скрежет зубов, но и не рай, где раздаются только лики радости и блаженства. Что же такое жизнь наша на земле? Теперь — это место изгнания, где и вся тварь с нами совоздыхает и соболезнует даже до ныне. От того старайтесь, сколько сил есть, окружать себя одними радостями, а рано или поздно услышится голос: "Умножая умножу скорбь твою" (Быт.3:16). Усиливайтесь говорить душе своей: ешь, пей и веселись, а придет пора, и испытаются на деле слова Божии: "проклята земля за тебя; со скорбью будешь питаться от нее во все дни жизни твоей" (Быт.3:17). Сейте вокруг себя розы счастья, а наступит время, и появятся подле вас тернии колючие. Наслаждайтесь свежестью сил своих, любуйтесь цветущим здоровьем и в лестной надежде прилагайте в мечтах своих дни ко дням, годы к годам, а ударит час, и вы, обманутые сладкими мечтами, со скорбью услышите глас: в сию ночь душу твою возьмут у тебя, прах ты и в прах возвратишься (Лук.12:20; Быт.3:19). Что такое жизнь наша на земле? Это — училище, где мы воспитываемся для неба. А одни ли только радости живут в училище, — об этом знает каждый, кто только учился. Весело иногда бывает вспомнить о жизни школьной по выходе из училища, а всегда ли весело было то время, когда воспитывались? Заботы, труды, огорчения — кто не помнит вас?... И кто, живя в училище, не думал и не мечтал: "Ах, скоро-ль окончатся мои занятия, скоро-ль выйду на свободу?..."

Что такое жизнь наша на земле? Это — поприще для беспрестанной войны со врагами, и с какими врагами!... Один другого лютее и хитрее: то мир нас преследует с хитростью коварного друга, или злобою свирепого врага, то плоть похотствует на дух, то дьявол ходит, как рыкающий лев, ища, кого поглотить (1Пет.5:. А доколе идет война, дотоле не может быть мира. Что такое жизнь наша на земле? Это — путь в нашу родину, и какой путь!... Есть и широкие, и гладкие пути; но не дай Бог вступить и идти этими путями: они опасны; они ведут в пагубу... Нет, не такой путь проложен для христианина от земли на небо; это — путь узкий, тернистый, такой путь, на котором дебри за дебрями, горы за горами, камни за камнями, терны за тернами... Тут не раз добрый путник вздохнет от сердца, не раз обольется кровью и слезами... Что такое жизнь наша на земле? Это — море, и какое море!... не тихое и светлое, на которое иногда приятно смотреть и любоваться; нет, это море грозное и шумное, море, воздвизаемое напастей бурею, на котором утлой ладье — нашей душе — непрестанно угрожают опасности, то от вихрей страстей, то от стремительных волн клеветы и нападений; и что было бы с нею, если бы у нее не было с собою кормила веры и якоря надежды?...

Итак, вот что значит жизнь наша на земле! Рассудите же теперь беспристрастно, о чем мы так безутешно плачем, при разлуке с близким нашему сердцу? О том, что он перестал жить на этом свете... А это что значит? То, что близкий нам уже окончил все суеты мирские, оставил все беды и огорчения, которые для нас еще остаются; то, что этот странник уже миновал страну пришельствия, этот воспитанник уже окончил лета воспитания, этот воин Христов уже оставил поле брани, этот путник достиг уже родины, этот плаватель уже проплыл бурное море и вошел в тихую пристань... Что же значат после этого слезы наши, когда смерть мужу покой, и на все наши вопли и рыдания не ответствует ли он нам своим мирным молчанием: не плачьте обо Мне, но плачьте о себе и о детях ваших (Лук.23:28)? Итак, плачь над умершим, ибо свет исчез для него... Но меньше плачь над умершим, потому что он успокоился. (Сир.23:9,10). Почил от суеты, трудов, огорчений. Вот мысль, на которой останавливались, хоть не к благоплодному утешению, при разлуке с близкими, многие язычники — люди, не имеющие упования, люди, которые верили и верят, что мертвые ничего не знают (Еккл.9:5), что случайно мы рождены, и после будем, как небывшие: дыхание в ноздрях наших — дым, и слово — искра в движении нашего сердца. Когда она угаснет, тело обратится в прах, и дух рассеется, как жидкий воздух; и имя наше забудется со временем, и никто не вспомнит о делах наших (Премудрости Соломона 2:4). Так верят язычники и, по вере своей, весело празднуют на курганах родных и друзей. Благодарение Господу!... Мы не язычники и тем с большим уважением и усладою можем, взирая на смерть, как на конец всем бедствиям и горестям жизни, повторить то, что сказал Премудрый: "И ублажил я мертвых, которые давно умерли, более живых, которые живут доселе" (Еккл.4:2), или то, что сказал Апостол Христов: "блаженны мертвые, умирающие в Господе; ей, говорит Дух, они успокоятся от трудов своих" (Откр.14:13). Но смерть не только есть конец нашей суетной жизни; она есть вместе и начало новой, несравненно лучшей жизни: смерть есть начало бессмертия, и вот новый для нас источник утешения при разлуке с близкими и родными, источник, из которого и Сам Спаситель почерпнул утешение для Марфы, оплакивавшей смерть брата своего Лазаря, когда сказал: воскреснет брат твой. Не место здесь подробно доказывать истину бессмертия нашей души и воскресения тела: какой христианин не исповедует священного догмата: чаю воскресения мертвых? Но мы только напоминаем здесь эту животворную и успокоительную истину: для человека, потерявшего кого-либо из близких сердцу, что может быть отраднее, как не убеждение, что человек, которого он оплакивает, не умер, а жив душою, и что будет время, когда он востанет не только с душою, но и с телом?... А эту истину, столь отрадную, каждый легко может видеть и в природе видимой, и в собственной душе, и в Слове Божием, и в истории.

Вот на небе солнце. Смотрите же: утром оно, как младенец, является на небо, в полдень потом оно сияет с полной силой, а вечером, как умирающий старец, заходит за землю. Но меркнет ли оно в то время, когда земля наша, простившись с ним, покрывается мраком ночным? О, нет; оно светит попрежнему, только по другую сторону земли. Не ясный ли это образ того, что и душа наша — светильник нашего тела, не гаснет, когда тело, разлучившись с нею, скрывается во мраке могилы, а горит как и прежде, только на другой стороне — на небе?

А вот и земля проповедует ту же отрадную истину. Она весною является во всей красоте, летом приносит плоды, осенью теряет силы, а зимой, будто саваном умершего, покрывается снегом. Но уничтожается ли внутренняя жизнь земли, когда поверхность ее мертвеет от холода? О, нет; для нее снова наступит весна, и тогда она снова явится во всей красоте, с новыми свежими силами. Не образ ли это того, что и душа, — эта жизненная сила человека, — не гибнет, когда бренная оболочка ее мертвеет? Не образ ли это того, что и для умершего наступит некогда прекрасная весна воскресения, когда он не только с душою, но и с телом востанет для новой жизни?

Но что говорить о солнце, что о земле, когда и самые цветы полевые, так небрежно нами попираемые, только на время теряют свое бытие, чтобы потом опять явиться в такой красоте, что и сам Соломон не одевался так, как каждый из них? Словом, в природе все умирает, и ничто не погибает: возможно ли же, чтоб только одна душа человеческая, для которой все земное создано, со смертью тела навсегда прекратила свое бытие?... О, нет, нет!

Всеблагий Бог единственно по благости Своей сотворил человека, украсив его Своим образом и подобием так, что человек только малым чим умален от Ангел: но в чем бы отразилась благость Его, если бы человек прожил на земле пятьдесят, много сто лет, и то большею частью в борьбе с лишениями, скорбями, испытаниями, и потом со смертью потерял навсегда свое бытие?... Бог премудр: что же? Для того ли только Он украсил нас Богоподобными совершенствами и даровал нам все для жизни и благочестия, чтобы это прекрасное создание после нескольких десятков лет вдруг уничтожить?... Бог правосуден: а на земле Его что такое?... Часто и часто здесь путь нечестивых успешен, праведные же срезаются, как колося..., добродетель стонет от горя, порок ликует от радости... О, будет, несомненно будет время праведного суда и воздаяния, когда каждый получи [соответственно тому], что он делал, живя в теле, доброе или худое (2Кор.5:10)... Жив Бог, — жива душа моя! Эту отрадную истину с полной силой раскрывает слово Божие и подтверждает история. Вот пророк Даниил говорит: "И многие из спящих в прахе земли пробудятся, одни для жизни вечной, другие на вечное поругание и посрамление". (Дан.12:2) Вот Исаия взывает: "Оживут мертвецы Твои, восстанут мертвые тела!" (Ис.26:19) Вот Иов размышляет: "Когда умрет человек, то будет ли он опять жить?А я знаю, Искупитель мой жив, и Он в последний день восставит из праха распадающуюся кожу мою сию". (Иов.14:14; 19:25) А вот и дивное свидетельство пророка Иезекииля: ему суждено было даже видеть образ сего воскресения. Среди поля, усеянного сухими костями человеческими, он видел, как, по слову Божию, кости эти пришли в движение и стали совокупляться одна к другой, каждая к своему составу, как потом появились на них жилы и выросла плоть, как покрылись они кожей, потом вошел в них дух жизни, и они жили и стали на ногах своих в великом множестве. Вслушайтесь еще в слова доблестной матери Маккавеев, исстрадавшейся страшными мучениями своих сыновей-мучеников, в слова, сказанные ею последнему, самому младшему своему сыну: "Умоляю тебя, дитя мое ... будь достойным братьев твоих и прими смерть, чтобы я по милости Божией опять приобрела тебя с братьями твоими" (2Макк.7:28,29) И так, эта дивная мать, впоследствии, после мученической кончины семи сыновей своих, сама потерпевшая ту же кончину, только тем и утешалась, что по смерти своей опять будет неразлучно вместе со своими сыновьями-мучениками. Но эта утешительная истина, столь ясно открытая в Ветхом Завете, в полном уже свете является в Завете Новом. Ибо, что может быть яснее слов Апостола: "Как в Адаме все умирают, так во Христе все оживут" (1Кор.15:22), "мертвые во Христе воскреснут прежде; потом мы, оставшиеся в живых, вместе с ними восхищены будем на облаках в сретение Господу на воздухе, и так всегда с Господом будем". (1Фесс.4:16,17)? Или что может быть яснее слов Спасителя: "наступает время, и настало уже, когда мертвые услышат глас Сына Божия и, услышав, оживут", "и изыдут творившие добро в воскресение жизни, а делавшие зло - в воскресение осуждения" (Иоан.5:25, 29). Воля Пославшего Меня есть та, чтобы всякий, видящий Сына и верующий в Него, имел жизнь вечную; и Я воскрешу его в последний день" (Иоан.6:40). Но подобных мест так много, и все они так ясны, что и перечислять их нет надобности. И кто же это говорит? Это сын Божий, Которого слова и обетования так верны, что скорее прейдет небо и земля, нежели прейдет одна йота, или одна черта из закона Его. Это всемогущий Чудотворец, Который, во время земной жизни Своей, не только исцелял больных, укрощал бури и ветры, изгонял бесов, но и воскрешал мертвых. Это величайший Пророк, Который, что ни предсказал, все то исполнилось в свое время со всею точностью и полнотой: можно ли после этого даже подумать, чтобы только это одно пророчество Его, — пророчество о нашем воскресении, — не исполнилось? А если все еще невероятным кажется неверующим, что Бог воскрешает мертвых: то пусть они спросят самих мертвецов, которые востали из гробов своих. Вот перед ними юный сын Сарептской вдовицы, воскрешенный пророком Илиею, вот сын вдовы Соманитянки, воскрешенный пророком Елисеем, вот юный сын вдовы Наинской, вот дочь Иаира, четверодневный Лазарь, уже смердевший, воскрешенные Спасителем, вот Евтих, воскрешенный Ап. Павлом, девица Тавифа, воставшая по слову Ап. Петра: пусть спросят всех их, — и все они единогласно скажут: "Мы были мертвы, и вот, по слову Божию, мы ожили..." А сколько гробов отверзлось, сколько умерших восстало, когда Спаситель, возопив гласом велиим, испусти дух!... Сколько и по вознесении Иисуса Христа на небо и по кончине св. Апостолов было подобных явлений! Один еретик во дни препод. Макария проповедывал, что воскресения мертвых не будет. Преподобный повел еретика на кладбище и здесь воззвал по имени к одному брату, недавно погребенному, и почивший тотчас же отозвался на зов святого, и, по открытии могилы, нашли его ожившим. В его же время одна вдова безутешно плакала по смерти мужа своего, который умер, не сказав, куда он положил чужие деньги, которые у нее требовали. Преподобный спросил мертвеца, куда он положил чужие деньги, — и мертвец, дав ответ, как живой, опять уснул сном смерти. Вот еще что благочестивое предание расказывает о св. Донате: одна вдова жаловалась ему на то, что заимодавец, которому муж ее, уже умерший, был должен, и долг уже уплатил при жизни, только не взял от него расписки, не позволяет похоронить мужа, доказывая, будто долг им еще не уплачен. Святитель, коснувшийся мертвеца рукой, сказал: "Послушай", и мертвый, открыв глаза, сказал: "Вот я, владыко". Святитель рассказал ему о заимодавце. Мертвый сел и, грозно взглянув на лжеца, сказал, когда и где он отдал ему долг; потом потребовал от него записку, разодрал ее и сказал: "Хорошо, что ты, праведный муж, разбудил меня на обличение грешника; вели же мне опять уснуть", и по слову святого, опять лег и почил. Подобные сведения можно читать в жизни св. Севира пресвитера, преп. Патермуфия, преп. Марка и Феофила Печерских и проч. Итак, что же без меры плакать о разлуке с близкими и родными, видя, что тело их возвращается в землю, откуда оно взято, и там предается тлению? Пусть оно предается тлению, чтобы тленное сие облеклось в нетление, и мертвенное сие облеклось в бессмертие; пусть оно сеется не в честь, чтобы востало в славе; сеется в немощи, чтобы востало в силе; сеется тело душевное, чтобы востало телом духовным. Для нас, конечно, не понятно, как оно может воскреснуть, когда оно все превратилось в тление, или даже стало пищею червей. Но спрашивали об этом еще Апостола, и вот что он сказал на это: "Безрассудный! то, что ты сеешь, не оживет, если не умрет. И когда ты сеешь, то сеешь не тело будущее, а голое зерно... но Бог дает ему тело, как хочет, и каждому семени свое тело" (1Кор.15:36-38). А плачет ли земледелец, когда бросает зерно в землю и видит, что оно там предается гниению? Нет. Он заплакал бы тогда, если бы зерно, брошенное им в землю, не согнило, заплакал бы потому, что если пшеничное зерно, пав в землю, не умрет, то останется одно (Иоан.12:24). Нет, он радуется, когда брошенное им зерно предается гниению, радуется потому, что знает: если умрет, то принесет много плода (Иоан.12:24). Зачем без меры плакать и о душе, когда она по разлучении с телом, возвращается к Богу, Который дал ее? Худо ли ей у Бога? О, если и престолы царей земных окружают радость и блаженство, то чего не достает для счастья и блаженства подле престола Царя Небесного?... Какая страна счастливее той, где не голодны, не жаждут, где нет ни болезни, ни печали, ни воздыхания, а только жизнь бесконечная, жизнь, исполненная светлых радостей, высоких, чистых наслаждений? Что может быть лучше того града, который уготован так прекрасно, как невеста для мужа своего, где нет ни одной слезы, где не знают смерти, где не слышно ни плача, ни вопля, ни болезни, а напротив, везде только радости, и радости столь прочные, что их отнять никто не может, радости столь великие, что не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его" (1Кор.2:9). Понятны после этого воззвания св. Давида: "Как вожделенны жилища Твои, Господи сил! Истомилась душа моя, желая во дворы Господни. Блаженны живущие в доме Твоем" (Пс.83:2,3; 5), "Жаждет душа моя к Богу крепкому, живому: когда приду и явлюсь пред лице Божие!" (Пс.41:3) Понятны воззвания Ап. Павла: "Бедный я человек! кто избавит меня от сего тела смерти?" (Рим.7:24), имеющего желание быть со Христом (Фил.1:23). Понятны слова и мужа апостольского, св. Игнатия Богоносца, осужденного на страдания: "Прекрасно мне закатиться от мира к Богу, чтобы в Нем мне воссиять... Пустите меня к чистому свету: явившись туда, я буду человеком Божиим". Понятны та светлость лица, тот мирный, радостный взор, та сладкая, неземная улыбка, с которыми многие святые расставались со здешним миром. Весело было, например, преподобному Пафнутию Боровскому лежать на смертном одре и в ожидании блаженной кончины петь погребальные песни до той самой минуты, пока смерть не сомкнула уст его. Весело было Афанасию Афонскому сомкнуть глаза навеки с последними словами радости: "Слава Тебе, Боже, слава Тебе, Боже!" Весело было преподобному Даниилу Столпнику приветствовать пришедших за ним пророков, Апостолов, мучеников и других святых, и преподобному Нифонту зреть в минуту кончины не только всех небожителей, но и Самую Пречистую Матерь Божию. Весело было и преподобному Макарию Египетскому расстаться с жизнью в присутствии Ангелов и сказать: "Господи! В руки Твои предаю дух мой". Как им было не радоваться? Кончились для них дни в месте плача и воздыханий и открывается обитель света и радости; кончилось время, наступает вечность; кончились подвиги и труды, предлежат венцы и награды; кончилась брань, наступает мир... Но увы, увы!... Только что блеснула светлая радость при взгляде на смерть праведников и при воображении небесных радостей, а бедное сердце опять стесняется скорбью, а горькие слезы опять струятся из глаз... О, если бы за гробом был только рай со своими радостями!... Не о чем было бы плакать тогда, не о чем вздыхать. Но как не вздохнуть, как не выронить слезы при разлуке с близким, когда вспомнишь, что смерть грешника люта, что за гробом есть не только рай, но и ад со своими мучениями, есть место, где все темно, хоть и горит никогда несгораемый огонь для мучения грешников, где много слез, хоть они и не могут не только угасить, но и прохладить огня гееннского, где слышны только вопли отчаяния да скрежет зубов?... Что, если близкий мой там, где смерти ищут как отрады, и не находят! А мудрено ли это, когда в светлые обители Отца Небесного не войдет в него ничто нечистое и никто преданный мерзости и лжи, а только те, которые написаны у Агнца в книге жизни (Откр.21:27). А между тем, никто не чист от скверны, даже если один день жизни его на земле. Мудрено ли это, когда там, на страшном суде, будут некоторые взывать: "Господи! Господи! не от Твоего ли имени мы пророчествовали? и не Твоим ли именем бесов изгоняли? и не Твоим ли именем многие чудеса творили?" (Матф.7:22), и, не смотря на то, услышать грозный ответ: "Я никогда не знал вас; отойдите от Меня, делающие беззаконие", потому что "не всякий, говорящий Мне: "Господи! Господи!", войдет в Царство Небесное, но исполняющий волю Отца Моего Небесного" (Матф.7:21; 23)!..." Ах!... Как не вздохнуть от сердца о судьбе родного, удалившегося туда, откуда никто не приходит с вестью, когда вспомнишь слова Апостола: "если праведник едва спасается, то нечестивый и грешный где явится?" (1Пет.4:18) Да, подобные мысли могут сильно возмутить душу при воспоминании об умерших, близких сердцу. Сами даже Апостолы, когда Господь сказал им: "удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царство Божие" (Матф.19:24), сами даже Апостолы в недоумении спрашивали: "так кто же может спастись?" (Матф.19:25) Но тут и ответ Господа, тут и отрада для сердца: "человекам это невозможно, Богу же все возможно" (Матф.19:26). Итак, да не смущают сердце наше и эти горькие мысли! Приведем на память неизреченное милосердие Божие и дух наш успокоится; припомним некоторые черты из жизни усопшего, с которым мы расстаемся, и горесть наша усладится. Поясним состояние, в каком находятся почившие от минуты смерти до минуты страшного суда Божия, и вздохи наши будут легче... Кто измерит бездну милосердия Божия? Мы, будучи злы, и то умеем даяния благие давать нашим: есть ли между нами такой человек, который, когда сын его попросит у него хлеба, подал бы ему камень? И когда попросит рыбы, подал бы ему змею? (Матф.7:9-11) Что же сказать об Отце Небесном, Который весь — есть любовь? Какая любовь может быть горячее, как не любовь матери к своему детищу? Но любовь к нам Отца Небесного еще выше, еще пламеннее материнской любви. Забудет ли женщина грудное дитя свое, чтобы не пожалеть сына чрева своего? но если бы и она забыла, то Я не забуду тебя. (Ис.49:15) Вот уже с лишком семь тысяч лет мир стоит, и семь тысяч лет ото дня падения Адама до наших дней неумолчно гремит над землею один глас небесной любви: "не хочу смерти грешника, но чтобы грешник обратился от пути своего и жив был" (Иез.33:11). С судом праведным является Бог в раю, по падении Адама: но и в самом суде правды Его не сияет ли во всем величии небесная любовь? Он с любовью вопрошает Адама и жену его о причине падения, и тогда уже, когда ни тот, ни другая не хотели вполне сознать пред Ним своей вины, тогда уже только определяет им суд и наказание, и притом как?... Это нежный Отец, сквозь слезы, так сказать, учащающий раны любимым детям своим; это Отец, который левою рукою своею бросает на землю проклятие, а правою указывает уже на благословение. Гневен Бог в Содоме и Гоморре, но и здесь "сколько раз хотел Я собрать чад твоих, как птица птенцов своих под крылья, и вы не захотели!" (Лук.13:34) Небесная любовь соглашается пощадить город сначала для пятидесяти праведников, потом для сорока пяти, потом для тридцати и, наконец, даже для десяти, — и, когда уже и десяти праведников не нашлось в целом городе, только тогда уже пролил Господь на Содом и Гоморру дождем серу и огонь (Быт.19:24). Ниневия оскорбила Бога: правда Божия хочет наказать грешный город, а любовь Божия хочет помиловать и посылает к грешникам пророка Иону, возвестить им, что через три дня Господь посетит Ниневию гневом Своим, если не покаются; но когда Ниневитяне покаялись, тогда и Бог пожалел о бедствии, о котором сказал, что наведет на них, и не навел (Ион.3:10). Но кто исчислит все милости Божии к человеку-грешнику?... Законы, пророки, знамения и чудеса, явления природы, и грозные и благодетельные, — что такое, как не выражения любви Его к человеку? И нужно ли все это исчислять, когда все знают, что так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную (Иоан.3:16). Не посла Бог Сына Своего в мир, чтобы судить мир, но чтобы спасти Им мир. И вся жизнь, все дела и слова Единородного Сына Божия суть непререкаемые доказательства бесконечной любви Его к роду человеческому. Прочитайте со вниманием притчу Его об одной из ста, потерянной овце, или об одной из десяти, потерянной драхме, или притчу о блудном сыне, и вы поймете, как дорог для Него человек, поймете, что точно не только душа, не только тело, но и самый волос на главе его в счету у Него... Вопросите смиренного мытаря, вопросите блудницу, омывшую ноги Спасителя миром и слезами, вопросите всех мытарей и грешников, с которыми Он делил и беседы, и пищу, и питье. Вопросите самарян, на которых Апостолы хотели низвести огонь с неба. И все они в один голос должны сказать: "Он благ, пришел призвать не праведных, но грешных к покаянию, пришел не судить мир, но спасти Собой мир". А взойдите еще на Голгофу, и там уже не будет вам никакой нужды спрашивать о величии любви Сына Божия к грешнику... Тут Сам Он самым делом оправдывает слова Свои: "Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих" (Иоан.15:13). Тут каждая язва на теле Спасителя, каждая капля крови, каждый вздох, вылетевший из груди Его, — все, все говорит о бесконечной любви Его к грешнику... Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих... О, безмерная любовь Божия! Где-ж други твои, за которых Ты полагаешь душу Свою?... Какие друзья окружают Тебя? Это ли друг Твой, который дает Тебе святотатственное лобзание? Это ли друзья Твои, которые осыпают Тебя заплеваниями, заушениями, ранами, осуждают на смерть, распинают на кресте?... Это ли друзья Твои, на которых небо не может смотреть и закрывает ясные очи свои, которых земля не может держать, и трепещет от тяжести грехов их?... А Ты и за них, неизреченная Любовь, и за них взываешь со креста к Отцу Своему небесному: "Отче! прости им, ибо не знают, что делают..." (Лук.23:34) Кто же, повторяю, измерит бездну любви и милосердия Божия к человеку-грешнику?... Итак, опустив в землю родного, или близкого нам, прольем о нем слезы, как о грешнике, но, в то же время, вверим его милосердию Божию, вспомнив, что и этот грешник дорог был для Господа, что и за него принесена умилостивительная жертва на кресте, что и за него пролита на Голгофе бесценная кровь, и скажем с Апостолом: "Если Бог за нас, кто против нас? Тот, Который Сына Своего не пощадил, но предал Его за всех нас, как с Ним не дарует нам и всего?" (Рим.8:31,32) Проливая слезы над прахом близкого нам, припомним некоторые черты из жизни его: Он был грешник, но он веровал в Сына Божия, пролившего кровь Свою для искупления мира, а верующий в Него не будет осужден, и Бог послал в мир Сына Своего именно для того, чтобы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную (Иоан.3:15). Был грешник; но сподобился святого таинства крещения, а это таинство — дверь в Царствие Божие. Был грешник; но, может быть, всегда твердо исповедывал имя Христово; может быть, не раз смеялись над ним, когда он, например, молился, издевались, когда посты соблюдал; ложно толковали о нем, когда он святые места посещал по чистому усердию благочестивого сердца, а он не переставал молиться и поститься, как бы не слыша никаких оскорблений, не видя никаких насмешек, — а таким обещана великая награда на небесах (Лук.6:23). Был грешник; но, может быть, в жизни своей не раз удавалось ему прощать ближних своих, а сказано: если вы будете прощать людям согрешения их, то простит и вам Отец ваш Небесный (Матф.6:14). Был грешник; но, может быть, не любил фарисейской гордости, а лобызал мытарево смирение: а кто умалится, как ... дитя, тот и больше в Царстве Небесном (Матф.18:4). Был грешник; но, может быть, был незлобив и отличался боголюбезною кротостью: а кроткие ... наследуют землю (Матф.5:5). Был грешник; но, может быть, был милостив к бедным, а милостивые ... помилованы будут (Матф.5:7); может быть, любил принимать к себе странников, навещать и назидать узников, посещать больных, а таких первее всех призовет Господь в царство Свое; и чаша воды, поданная вовремя жаждущему во имя Христово, забыта у Него не будет. Был грешник; но, может быть, любил быть в мире со всеми, миротворить враждующих друг с другом, а такие миротворцы ... будут наречены сынами Божиими (Матф.5:9). Был грешник; но, конечно, не раз в жизни каялся и каялся с сокрушенным сердцем о грехах своих, и не раз служитель алтаря молился о прощении грехов его и разрешал от них по данной ему власти: что вы свяжете на земле, то будет связано на небе; и что разрешите на земле, то будет разрешено на небе (Матф.18:18). О, невольно сердце забьется от радости, невольно взор увлажнится слезою умиления и благодарности, когда вспомнишь то преимущество христиан, по которому все грехи наши, если только они исповедуются с сокрушенным сердцем перед служителем алтаря Господня и разрешаются им, — изглаждаются и там на веки; и напротив, каждое доброе дело наше, каждая слеза молитвы, каждый вздох сокрушения, каждая добрая, благочестивая мысль — все это неизгладимо печатлеется в книге Судеб Божиих для нашего оправдания!...Вот что для нас приобрели бесценные заслуги Христовы! Без этого — как ни обширна геенна, а и она кажется, была бы тесна для всех...