ТЕМА: Книги,статьи,журналы,рассказы.Все,что помогает нам

В свои сорок пять лет я трижды побывал за чертой жизни. Все, что здесь будет написано, было на самом деле. Я просто хочу поделиться впечатлениями, как это произошло со мной. Как эти события повлияли на всю мою дальнейшую жизнь и как они ее изменили.
За то короткое время, что я провел в этом прекрасном, потустороннем мире, мне дали понять, нечто очень важное, и это важное в дальнейшем руководило всей моей жизнью. Это очень важно знать всем, но не буду забегать вперед, расскажу об этом позже. Побывав там, за чертой жизни трижды, я могу точно утверждать, что наша жизнь не заканчивается после смерти. Иначе, я просто не мог бы видеть того, что я постараюсь описать в дальнейшем. Хочу сказать, что эти события, изменили не только мое сознание, но параметры физического тела, что тоже сыграло большую роль в моей дальнейшей жизни. Небольшая часть меня самого, осталась там, за чертой, и в дальнейшем постоянно руководила моей жизнью здесь - в этом материальном мире. Думаю, что я не один побывал там. Еще много людей, могли бы поделиться подобным опытом. С тех пор у меня появилась способность видеть и предвидеть многие события, которые должны произойти в жизни. Смерть близких людей я сначала переживаю сам, что очень болезненно. Впервые, это случилось со мной еще в детстве, когда мне было лет двенадцать. Родители отправили меня к родственникам, в деревню на лето. Там было здорово, целыми днями носились с пацанами по лесу и купались в небольшом ставке. Вода в нем была довольно холодная, поскольку на дне бил очень холодный родник. Однажды, набегавшись с местными мальчишками в очень жаркий день, я как был мокрый от пота, прыгнул в ледяную воду. Помню, что где-то глубоко в мозгу, сверкнула яркая молния и я исчез. Исчез, что-бы появиться уже в другом состоянии. Казалось, я впервые в жизни вдохнул воздух по-настоящему. Ощущение невероятной легкости и полной свободы, которое я помню и сейчас, спустя много лет. Потом я начал оглядываться по сторонам. Вокруг меня кругом была вода, царил легкий полумрак и при этом воздух был мне совсем не нужен. Я с большим интересом разглядывал свое, теперь уже ненужное тело, которое медленно погружалось в донный ил и при этом наслаждался своей невероятной свободой. Ощущения были просто невероятными, передать их словами почти невозможно. Я просто не мог понять, как раньше жил в этом странном, теперь беспомощном теле. Счет времени я потерял, там оно течет по другому, если вообще там есть такое понятие, как время.Но я недолго наслаждался своим безмерным счастьем. Вмешался кто-то невидимый мне и стал силой, молча запихивать меня, в мое неподвижное тело, лежавшее на дне. Я очень не хотел этого, но сопротивляться было бессмысленно. Он был значительно сильней меня. Кто это был, я так и не понял, лишь мысленно уловил слова, что мне еще рано туда, на свободу.
Так я оказался вновь, в своем теле, невероятным усилием заставил пошевелить себя ногой, а затем меня просто, почти бесчувственного вытянули на берег. Через некоторое время, уже дома, обнаружилось, что температура тела у меня выросла и в нормальном здоровом состоянии была и осталась навсегда 37.5. Нормальное давление у меня 170 на 120. Я никогда не болел, не мерз, могу в любую погоду спокойно купаться зимой в ледяной воде. Но главное, я стал как-то, внутренним зрением, видеть то, что должно произойти в будущем. Не все, конечно, но очень важные события в моей жизни я переживал задолго до того, как они случались. Кто-то невидимый всегда подсказывал, если впереди ждало что-то очень важное. Особенно болезненно переживать заранее смерть близких людей. Эта способность, отчасти, помогала мне в жизни, но часто была как наказание за что-то. Второй и третий раз были очень похожи на первый, с той лишь разницей, что я, как бы, возвращался уже домой, и всегда мне очень не хотелось возвращаться обратно в свое тело.
Теперь самое главное. В процессе короткого общения с кем-то невидимым для меня, я смог понять, что на самом деле, жизнь настоящая, начинается там, куда мы попадаем после смерти. Но не для всех. Человеком, на протяжении всей его жизни, подсознательно управляет страх смерти. Те, кто побывал там, в потустороннем мире хоть недолго, теряют этот страх, потому что уже знают, что мы здесь временно, как-бы отбываем наказание за что-то, в своем теле, как в тюрьме. И тот, кто отбудет свой срок достойно, отправится домой, а кто нет, отправится отбывать новый срок и так будет длиться бесконечно долго. Так что, если кто хочет вернуться в свой настоящий дом, должен внимательно следить, как он живет здесь, в тюрьме.
Скажу прямо, я не собираюсь кого-то поучать или убеждать в чем-то. Это неблагодарное занятие. Каждый должен пройти свой путь сам, но далеко не каждому удается еще при жизни побывать в непонятном, потустороннем мире, и понять то, чего мы не можем понять здесь, в этом материальном мире. Думаю, еще много людей побывавших там, могли бы подтвердить мои слова. Но сейчас все так заняты собой и бесконечным насыщением своих потребностей, что никто не хочет задумываться, о том, что там дальше.

Андрей

Шоколадная конфета
Я недолго побыла единственным ребёнком в семье. Всего-то четыре года. Я даже понять этого не успела. Однажды у мамы вдруг появился живот. Он рос и шевелился. Был большой и круглый. Мама предлагала мне его потрогать, а я боялась. Мама ещё сердилась почему-то…
А потом наступила осень. Бабушка нарядила меня в бордовый костюмчик со слонёнком на нагрудном кармашке, и повезла куда-то на автобусе. Потом мы с ней долго куда-то шли-шли-шли, пока не дошли до большого дома. Я подумала, что мы к кому-то в гости едем. Бабушка часто брала меня с собой в гости… Но в дом мы так и не зашли. Бабушка встала под окнами, неуверенно посмотрела на окна, и крикнула:
- Таня!
Я тоже хотела крикнуть, но почему-то застеснялась. Может быть, потому что на мне был мальчишечий костюм? Он мне не нравился. Из-за моей короткой стрижки и этого костюма меня постоянно принимали за мальчика. А я очень хотела, чтобы у меня были длинные косы. До пола. Как у Снегурочки. Но меня почему-то всегда коротко стригли, и не спрашивали чего я хочу. А я хотела ещё юбочку из марли, с пришитыми к ней блестящими бусинками, как у Насти Архиповой из нашей группы, и белые ботиночки от коньков… Я всю зиму просила папу снять с коньков лезвия, и отдать мне ботиночки. Лезвия их только портят ведь.
Белые ботиночки, с большим квадратным каблуком…
Я была бы самая красивая. А в этом дурацком костюме мне было неуютно и стыдно.
Бабушка ещё раз позвала Таню, и вдруг схватила меня за плечи, и начала подталкивать вперёд, приговаривая:
- Ты головёнку-то подними. Мамку видишь? Во-о-он она, в окошко смотрит!
Голову я подняла, но маму не увидела. А бабушка уже снова кричала:
- Танюша, молочко-то есть?
- Нет, мам, не пришло пока… - Отвечал откуда-то мамин голос. Я силилась понять откуда он идёт – и не понимала. Стало очень обидно.
- Где мама? – Я подёргала бабушку за руку.
- Высоко она, Лидуша. – Бабушка чмокнула меня в макушку. – Не тяни шейку, не увидишь. А на руки мне тебя взять тяжело.
- Зачем мы тут? - Я насупилась.
- Сестричку твою приехали проведать. – Бабушка улыбнулась, но как-то грустно, одними губами только.
- Это магазин? – Я внимательно ещё раз посмотрела на дом. Мне говорили, что сестричку мне купят в магазине. Странные люди: даже меня не позвали, чтобы я тоже выбрала…
- Можно и так сказать. – Бабушка крепко взяла меня за руку, снова подняла голову, и крикнула: - Танюш, я там тебе передачку уже отдала, молочка пей побольше. Поцелуй от нас Машеньку!
Так я поняла, что мою новую сестру зовут Маша. Это мне не понравилось. У меня уже была одна кукла Маша. А я хотела Джульетту…
Так в нашем доме появился маленький. Маша была беспокойной и всё время плакала. Играть мне с ней не разрешали.
А однажды мама собрала все мои вещи и игрушки в большую сумку, взяла меня за руку, и отвела к бабушке. Я любила гостить у бабушки. Там всегда было тихо, можно было сколько угодно смотреть цветной телевизор, а дедушка разрешал мне пускать в ванной мыльные пузыри.
Я возилась в комнате со своими игрушками, рассаживая кукол по углам, и слышала, как на кухне бабушка разговаривает с мамой.
- Не любишь ты её, Таня. – Вдруг тихо сказала бабушка. Она очень тихо сказала, а я почему-то, вот, услышала. Куклу Колю забыла посадить на диван, и подошла к двери.
- Мам, не говори глупостей! – Это уже моя мама бабушке отвечает. – Мне просто тяжело сразу с двумя. Машеньке только месяц, я устала как собака. А тут ещё Лидка под ногами путается… И ты сама обещала мне помогать!
- А зачем второго рожала? – Ещё тише спросила бабушка.
- Славик мальчика хотел! – Как-то отчаянно выкрикнула мама, и вдруг всхлипнула: - Ну, пускай она у тебя месячишко поживёт, а? Я хоть передохну. Её шмотки и игрушки я привезла. Вот деньги на неё.
Что-то зашуршало и звякнуло.
- Убери. – Снова очень тихо сказала бабушка. – Мы не бедствуем. Деду пенсию платят хорошую. Заказы дают. Прокормим, не бойся.
- Конфет ей не давайте. – Снова сказала мама, а я зажмурилась. Почему мне не давать конфет? Я же хорошо себя веду. Хорошим детям конфеты положено.
- Уходи, Таня. Кормление пропустишь. – Опять бабушка говорит. – Ты хоть позванивай иногда. Ребёнок скучать будет.
- Позвоню. - Мама сказала это, уже выходя с кухни, а я тихонько отбежала от двери, чтобы никто не понял, что я подслушиваю.
Мама зашла в комнату, поцеловала меня в щёку, и сказала:
- Не скучай, мы с папой в субботу к тебе придём.
Я кивнула, но почему-то не поверила…
Когда мама ушла, ко мне подошла бабушка, села на диван, и похлопала по нему, рядом с собой:
- Иди ко мне…
Я села рядом с бабушкой, и тихо спросила:
- А мне ведь можно конфеты?
Бабушка почему-то сморщилась вся, губами так пожевала, отвернулась, рукой по лицу провела быстро, и ответила:
- После обеда только. Ты что, всё слышала?
Я повернулась к бабушке спиной, и соседоточенно принялась надевать на куклу Колю клетчатые шортики. Бабушка вздохнула:
- Пойдём пирожков напечём. С капустой. Будешь мне помогать тесто месить?
Я тут же отложила Колю, и кинулась на кухню. Дома мама никогда не пекла пирожков. А мне нравилось трогать руками большой тёплый белый шар теста, и слушать как бабушка говорит: «Не нажимай на него так сильно. Тесто – оно же живое, оно дышит. Ему больно. Ты погладь его, помни чуть-чуть, поговори с ним. Тесто не любит спешки»
Весь вечер мы пекли с бабушкой пирожки, а дедушка сидел в комнате, и сочинял стихи. Он всегда сочиняет стихи про войну. У него целая тетрадка этих стихов. Про войну и про Псков. Псков – это дедушкин родной город, он мне рассказывал. Там есть река Великая, и дедушкина школа. Он иногда ездит туда, встречается с друзьями. Они все уже старенькие, друзья эти. И тоже приезжают в Псков. Наверное, там им дедушка читает свои стихи.
Когда уже стемнело, бабушка накрыла в комнате журнальный столик, принесла туда пирожки и розеточки с вареньем, а я, вымытая бабушкиными руками, чистая и разомлевшая, залезла с ногами в кресло, и смотрела «Спокойной ночи, малыши». О том, что я обиделась на маму я уже забыла. И сейчас вдруг начала скучать…
Я тихо пробралась на кухню, и села у окна. Видно было фонарь и деревья. И дорожку ещё. По которой должна была в субботу придти мама. Я слышала как бабушка меня зовёт и ищет, и почему-то молчала, и тёрлась носом о стекло.
Обнаружил меня дедушка. Он вошёл на кухню, скрипя протезом, включил свет, и вытащил меня из-под подоконника. Посадил на стул, и сказал:
- Мама придёт в субботу. Обязательно придёт. Ты мне веришь?
Я кивнула, но в носу всё равно щипало.
- Завтра будем пускать пузыри. – Дедушка погладил меня по голове, и поцеловал в макушку. – А ещё я расскажу тебе о том, как наш полк разбомбили под самым Берлином. Хочешь?
- Хочу…
- Тогда пойдём в кроватку. Ты ляжешь под одеялко, а я с тобой рядом посижу. Пойдём, пойдём…
И я пошла. И, засыпая на чистой-чистой простыне, пахнущей почему-то сиренью, я думала о маме и конфетах.
А мама в субботу так и не приехала…

***
Зазвонил телефон. Я посмотрела на определитель, и подняла трубку:
- Да, мам?
- Ты сегодня во сколько дома будешь?
Я посмотрела на часы, пожала плечами, словно это могли видеть на том конце трубки, и ответила:
- Не знаю. До шести я буду в офисе. Потом у меня подработка будет. Это часов до десяти. В одиннадцать заскочу домой, переоденусь, и в кафе. У меня сегодня ночная смена.
- Постарайся зайти в семь. Тут тебя дома сюрприз ждёт. Неприятный.
Мама всегда умела тактично разговаривать с людьми.
- Какой? Скажи лучше сразу.
- С ребёнком всё в порядке, он в садике. Володя приходил…
Я крепко закусила губу. Вовка ушёл от меня четыре месяца назад. Ушёл, не оставив даже записки. Где он жил – я не знала. Пыталась его искать, но он хорошо обрубил все концы… А я просто спросить хотела – почему?
- Что он сказал? Он вернулся? – Руки задрожали.
- Он исковое заявление принёс, и повестку в суд… На развод он подал.
- Почему?! – Другие вопросы в голову не лезли.
- По кочану. – Огрызнулась мама. – Твой муж, у
него и спрашивай. От хороших баб мужья не уходят, я тебе уже говорила! А ты всё с подружками своими у подъезда торчала! Муж дома сидит, а она с девками трепется!
- Я с ребёнком гуляла… - Глаза защипало, но матери этого показать нельзя. – Я ж с коляской во дворе…
- Вот и сиди себе дальше с коляской! А мужику нужна баба, для которой муж важнее коляски! За что боролась – на то и напоролась.
- Да пошла ты! – Я не выдержала, и бросила трубку.
Значит, развод. Значит, всё. Значит, баба у Вовки теперь новая… За что, Господи, ну за что, а?
Снова зазвонил телефон. Я, не глядя на определитель, нажала на кнопку «Ответ», и рявкнула:
- Что тебе ещё надо?!
- Лидуш… - В трубке бабушкин голос. – Ты ко мне зайди после работки, ладно? Я уже всё знаю…
- Бабушка-а-а-а… - Я заревела в голос, не стесняясь, - Бабушка-а-а, за что он так?
- Не плачь, не надо… Всё в жизни бывает. Все проходит. У тебя ребёночек растёт. Ну, сама подумай: разве ж всё так плохо? Кому повезло больше: тебе или Володе? У Володи новая женщина, к ней привыкнуть нужно, пообтереться… А у тебя твоя кровиночка осталась. Каким его воспитаешь – таким и будет. И весь целиком только твой. Ты приходи ко мне вечерком. Приходи обязательно.
На подработку я в тот день так и не пошла. Провалялась у бабушки пластом. Иногда выла, иногда затихала. Бабушка не суетилась. Она деловито капала в рюмочку корвалол, одними губами считая капли, и сидела у моего изголовья, приговаривая:
- Попей, попей. Потом поспи. Утро вечера мудренее. Не ты первая, не ты последняя. Мать твоя дважды замужем была, тётка твоя тоже… А Володя… Что Володя? Знаешь, как люди говорят? «Первым куском не наелся – второй поперёк горла встанет». А даст Бог, всё у Вовы хорошо выйдет…
- Бабушка?! – Я рывком села на кровати, краем глаза увидев в зеркале своё опухшее красное лицо: - Ты ему, козлятине этой вонючей, ещё счастья желаешь?! Вот спасибо!
- Ляг, ляг.. – Бабушка положила руку на моё плечо. – Ляг, и послушай: не желай Володе зла, не надо. Видно, не судьба вам просто вместе жить. Бывает, Господь половинки путает… Сложится всё у Володи – хороший знак. И ты скоро найдёшь. Не злись только, нехорошо это.
Я с воем рухнула на подушку, и снова заревела…

***
Нервы на пределе. Плакать уже нет сил. Дышать больно. Воздух, пропитанный запахами лекарств, разъедает лёгкие, и от него першит в горле…
- Лида, судно принеси!
Слышу голос мамы, доносящийся из бабушкиной комнаты, бегу в туалет за судном, и несусь с ним к бабушке.
- Не надо, Лидуша… - Бабушка лежит лицом к стене. Через ситцевую ночнушку просвечивает позвоночник. Закусываю губу, и сильно зажимаю пальцами нос. Чтобы не всхлипнуть. – Не нужно судна. Прости меня…
- За что, бабуль? – Стараюсь говорить бодро, а сама радуюсь, что она моего лица не видит…
- За то, что работы тебе прибавила. Лежу тут бревном, а ты, бедная, маешься…
- Бабушка… - Я села возле кровати на корточки, и уткнулась носом в бабушкину спину. – Разве ж мне тяжело? Ты со мной сколько возилась, сколько пелёнок за мной перестирала? Теперь моя очередь.
- Так мне в радость было… - Тяжело ответила бабу
- Так мне в радость было… - Тяжело ответила бабушка, и попросила: - Переверни меня, пожалуйста.
Кидаю на пол судно, оно падает с грохотом… С большой осторожностью начинаю перекладывать бабушку на другой бок. Ей больно. Мне тоже. Я уже реву, не сдерживаясь.
В комнату входит моя мама. От неё пахнет табаком и валерьянкой.
- Давай, помогу. А ты иди, покури, если хочешь.
Благодарно киваю маме, хватаю сигареты, и выбегаю на лестницу. У мусоропровода с пластмассовым ведром стоит Марья Николаевна, бабулина соседка и подружка.
- Ну, как она? – Марья Николаевна, ставит ведро на пол, и тяжело опирается на перила.
- Умирает… - Сигарета в пальцах ломается, достаю вторую. – Не могу я больше, Господи… Не могу! Уж лучше б я за неё так мучилась! За что ей это, Марья Николаевна?
- Ты, Лидок, как увидишь, что рядом уже всё – подолби в потолок шваброй. Говорят,
так душа легче отходит, без мук…
Первая мысль – возмутиться. И за ней – тут же вторая:
- Спасибо… Подолблю. Не могу больше смотреть, не могу!
Слёзы капают на сигарету, и она шипит, а потом гаснет. Бросаю окурок в баночку из-под сайры, и снова иду к бабушке.
Бабушка лежит на кровати ко мне лицом, и молчит. Только смотрит так… Как лицо с иконы.
Падаю на колени, и прижимаюсь щекой к высохшей бабушкиной руке:
- Бабушка, не надо… Не надо, пожалуйста! Не делай этого! – Слёзы катятся градом, нос заложило.
- Тебе, Лидуша, квартира отойдёт. Дедушка так давно хотел. Не станет меня – сделай тут ремонтик, хорошо? Туалет мне уж больно хотелось отремонтировать, плиточку положить, светильничек красивый повесить…
- Не на-а-адо…
- Под кроватью коробочку найдёшь, в ней бинтик эластичный. Как умру – ты мне челюсть-то подвяжи. А то так и похоронят, с открытым ртом.
- Переста-а-ань!
- А в шкафу медальончик лежит. Мне на памятник. Я давно уж заказала. Уж проследи, чтобы его на памятник прикрепили…
- Ы-ы-ы-ы-ы-а-а-а-а-а…
- Иди домой, Лидок. Мама тут останется. А ты иди, отдохни. И так зелёная вся…
По стенке ползу к двери. В кармане звонит телефон. Беру трубку и молчу.
- Чо молчишь? – Вовкин голос. – Алло, говорю!
- Чего тебе? – Всхлипываю.
- Завтра двадцать восьмое, не забудь. Бутырский суд, два часа дня. Не опаздывай.
- Вовкаа-а-а-а… Бабушка умирает… Пожалуйста, перенеси дату развода, а? Я щас просто не могу…
- А я потом не могу. Не еби мне мозг, ладно? Это ж как ключи от машины, которую ты продал. Вроде, и есть они, а машины-то уже нет. Всё. Так что не цепляйся за этот штамп, пользы тебе от него?
- Не сейчас, Вов… Не могу.
- Можешь. Завтра в два дня.
Убираю трубку в карман, и сползаю вниз по стенке…

… «Не плачь, так получилось, что судьба нам не дала с тобой быть вместе, где раньше я была?» - Пела магнитола в машине таксиста, а я глотала слёзы.
Всё. Вот и избавились от ненужных ключей. Теперь у Вовки всё будет хорошо. А у меня – вряд ли…
«Только ты, хоть ты и был плохой… Мои мечты – в них до сих пор ты мой…»
- А можно попросить сменить кассету? Ваша Буланова сейчас не в тему. Я десять минут назад развелась с мужем.
Таксист понимающе кивнул, и включил радио.
«Милый друг, ушедший в вечное плаванье, свежий холмик меж других бугорков… Помолись обо мне в райской гавани, чтобы не было больше других маяков…»
- Остановите машину. Пожалуйста.
Я расплатилась с таксистом, и побрела по улице пешком. Полезла за сигаретами – оказалось, их нет. То ли потеряла, то ли забыла как пачку пустую выкинула. Захожу в магазинчик у дороги.
- Пачку «Явы золотой» и зажигалку.
Взгляд пробегает по витрине, и я спрашиваю:
- А конфеты вон те у вас вкусные?
- Какие?
- А во-о-он те.
- У нас всё вкусное, берите.
- Дайте мне полкило.
Выхожу на улицу, и тут же разворачиваю фантик. Жадно ем шоколад. С каким-то остервенением. И снова иду вперёд.
Вот и бабушкин дом. Поднимаюсь на лифте на четвёртый этаж, звоню в дверь.
Открывает мама. Не давая ей ничего сказать – протягиваю через порог ладонь, на которой лежит конфета:
- Я хочу, чтобы бабушка её съела. Пусть она её съест. Знаешь, я вспомнила, как ты мне в детстве запрещала есть конфеты, а бабушка мне всё равно их давала… Я тоже хочу дать бабушке конфету.
Мама молчит, и смотрит на меня. Глаза у неё красные, опухшие.
- Что?! – Я ору, сама того не замечая, и конфета дрожит на ладони. – Что ты на меня так смотришь?! Я принесла бабушке конфету!
- Она умерла… - Мама сказала это бесцветным голосом, и села на пороге двери. Прямо на пол. – Десять минут назад. Сейчас машина приедет…
Наступаю на мать ногой, и влетаю в комнату. Бабушку уже накрыли простыней. Откидываю её, и начинаю засовывать в мёртвую бабушкину руку конфету.
- Возьми, возьми, ну пожалуйста! Я же никогда не приносила тебе конфет! Я не могла опоздать! Я… Я с Вовкой в суде была, ба! Я оттуда на такси ехала! Я только в магазин зашла… Ну, возьми, ручкой возьми, бабушка!!!
Шоколад тонким червяком вылез из-под обёртки, и испачкал чистую-чистую простыню, которая почему-то пахла сиренью…

***
Я не люблю конфеты.
Шоколад люблю, торты люблю, пирожные тоже, особенно корзиночки.
А конфеты не ем никогда.

Grüner See - зелёное озеро в Австрии.на самом деле это поляна в лесу, с мая по июль она заполняется водой с гор.местами глубина озера доходит до 8 метров.вода в этом летнем озере - кристально чистая.невероятно красиво и волшебно.

crjh,zofz2401 пишет:
Олечка. спасибо за фильм да вообще за все- за рассказы, за ссылки, за то , что сама такая же МАМА ........а находишь силы и нас подбодрить !

с сайта КС

Раз пошел разговор о наркозных путешествиях, расскажу я вам и про свои, весьма загадочные путешествия …

Два раза под общим наркозом всего организма меня “выкидывало” в непонятное место. Путь туда и обратно совершенно не помню. Я его даже не ощущал. Он был настолько прост и лёгок, что не привлек никакого моего внимания. Самое прикольное в том, что я “там” в этом мире ощущал себя абсолютно также как и здесь на Земле - я есть, я существую, я непонятно что, но сознание моё именно тут и именно сейчас и что это никакие не воспоминая и не глюки, а именно реальное существование, но где-то там … Причем “там” время ощущается, но несколько иначе. По сравнению с земным, оно просто невероятно растянуто. Сколько я там провел сложно сказать, но ощущение, что совсем не мало ….

Место реально очень сложное для восприятия. Нет никаких границ - нет ни стен, ни пола, ни потолков …. всё бесконечно и безгранично. И всё это пространство полностью состояло из как-бы перекрещивающихся колонн, врастающих друг в друга из непонятного материла. В каждой колонне располагались как-бы “ячейки с дверцами” (некий максимально приближенный земной аналог). Этих “ячеек” было бесконечное множество. Даже примерно прикинуть совершенно невозможно. И в каждой такой ячейке находилось нечто … оно слегка подсвечивало слабым зеленоватым светом изнутри ту самую дверцу “ячейки”. И почему-то, не видя того, что находится за дверцей, я прекрасно осознавал, что то, что там есть - живое, обладающее сознанием!

В первый раз, очутившись там, почти все “ячейки хранилища” были заполнены. Но во второй раз огромное количество этих “ячеек” стало пустым … Почему? Не знаю, но …. вывод немного ниже.

Пространство реально очень странное и более мерное, чем здесь. Там настолько просто было перемещаться, что даже не выразить словами. Если представить, что вы плывёте под водой, но при этом совершенно не испытываете какого-либо сопротивления этой среды. Всё настолько плавно, аккуратно и без всяких усилий. И ещё удивительно, что для меня было как-то совсем не в диковину всё это …. Да, перемещение происходило как-бы в большем количестве плоскостей, чем три … описать очень сложно.

После попадания в этот мир, меня всегда сопровождало минимум два существа. Кто это или что это - не знаю. Я их не видел, но постоянно ощущал их присутствие рядом, как бы по бокам. И ещё круче …. я с ними о чём-то общался! Вообще было такое ощущение, что они там типа местные … и мне рассказывали “последние местные сплетни” После первого посещения этого “места” никаких как бы “мнений” у меня не было и даже после всего случившегося на меня это “путешествие” никак сильно не подействовало … ни жуткого удивления, ни какого-то испуга или ещё чего-то …. только пытался всё вспомнить и проанализировать …. А вот после второго такого “путеществия” почему-то голове застряла очень сильно мысль, что такое “положение дел” (когда огромное количество этих “ячеек” стало пустым) является следствие каких-то процессов, происходящих в данное время на Земле …. но хорошо это или плохо, для меня осталось загадкой. Просто принял это как есть …